Каждый большой художник – это целый мир.
приблизить себя к познанию бесконечного разнообразия жизни, поставить себя на
какую-то более высокую степень духовного, эстетического развития. Щедрин называл художественную литературу
«сокращённой» вселенной. Изучая её, человек обретает крылья, оказывается
способным шире, глубже понять историю и тот всегда беспокойный мир, в котором
он живёт. Великое прошлое невидимыми нитями связано с настоящим. В
художественном наследии запечатлены история и душа народа. Вот почему оно –
неиссякаемый источник его духовного и эмоционального обогащения[7, с.3].
Какую роль литературе отводил великий
Гоголь? Каков был его художественный мир? В чём он видел своё предназначение в
жизни? Присущи ли были подобные терзания для молодой искромётной души Рюноскэ
Акутагава? Что связывало японского писателя с русским? Цель этой статьи – попытка ответить на
возникшие перед нами вопросы.
«Родник поэзии есть красота», — писал
Гоголь. Показать эту красоту людям, донести до них её источник, «заставить и
других восчувствовать» красоту «творения» — такова задача, которую ставил перед
собой писатель. Поэтому уродливому, пошлому миру «мёртвых душ», с такой гневной
и уничтожающей сатирической силой разоблачённому в его произведениях, Гоголь
противопоставляет яркий и прекрасный образ народа, в котором с наибольшей
полнотой воплотилась мечта писателя о красоте как главном начале, возвышающем
жизнь человека [9, с.603].
Писательская судьба Гоголя не была
лёгкой. Его постоянно мучили сомнения в правильности избранного им пути в
жизни. Успех «Вечеров» не только не ослабил этих сомнений, но, возможно, даже
ещё больше их усилил. В его душе то и дело возникает чувство
неудовлётворённости теми произведениями, которые были им прежде написаны. Они
стали казаться ему недостаточно «увесистыми» и слишком отвлечёнными от
серьёзных вопросов действительности. 1
февраля 1833 года он пишет Погодину: «вы спрашиваете об Вечерах Диканских. Чёрт
с ними!.. Я даже позабыл, что я творец этих Вечеров, и вы только напомнили мне
об этом… Да обрекутся они неизвестности! Покамест что-нибудь увесистое,
великое, художническое не изыдёт из меня»(X,
256 – 257).
Гоголь был чрезвычайно чуток к
малейшему проявлению лжи в искусстве. И ничто не вызывало в нём большую ярость,
чем ощущение фальши и недостоверности в художественном произведении.
При этом он сознавал крайнюю
ограниченность представлений, согласно которым предметом искусства может быть
лишь возвышенная, идеальная сторона действительности. Он понял необходимость
изображения человека во всех его связях и отношениях с жизнью. А это, в свою
очередь, требовало от писателя умения раскрыть всю потрясающую «тину мелочей»,
опутывающую человека, всю заурядную житейскую прозу его повседневного существования.
Такое художественное видение действительности не имело ничего общего с
«идеальной» поэзией старой романтической школы. Пушкин впервые увидел поэзию в
таких явлениях жизни, в которых раньше она никогда даже не подозревалась.
Гоголь пошёл в этом направлении значительно дальше. «Вседневность» не только
перестала быть «низкой», но становилась неиссякаемым источником прекрасного и
поэтичного в искусстве. «…Чем предмет обыкновеннее, тем выше нужно быть поэту,
чтобы извлечь из него необыкновенное и чтобы это необыкновенное было между
прочим совершенная истина»(VIII, 54), - эти
знаменитые строки из статьи о Пушкине были написаны Гоголем в 1832 году и
выражали тот эстетический принцип, который отныне становился центральным в
системе его взглядов на искусство[7, с.77].
Писатель всё больше сознавал, что
источником подлинного искусства является реальная жизнь.
Разъясняя, что такое слово, Гоголь
писал: «Потомству нет дела до того, кто был виною, что писатель сказал глупость
или нелепость, или же выразился вообще необдуманно и незрело. Оно не станет
разбирать, кто толкал его под руку: близорукий ли приятель, подстрекавший его
на рановременную деятельность, журналист ли, хлопотавший только о выгоде своего
журнала. Потомство не примет в уважение ни кумовство, ни журналистов, ни
собственную его бедность и затруднительное положение. Оно сделает упрёк ему, а
не им».
Гоголь смотрел на писательское дело как
на подвиг, подчёркивая исключительное значение для общества художественной
литературы. Он говорил: «…поэты берутся не откуда же нибудь из-за моря, но
исходят из своего народа. Это – огни, из него излетевшие, передовые вестники
сил его» [3, с.41].
Будучи уже известным автором двух
книжек «Вечеров», он терзался сомнениями в серьёзности своего призвания и едва
не склоняется к решению целиком посвятить себя изучению истории.
Смятение и тревога пронизывают
вдохновенное поэтическое обращение Гоголя к 1834 году: «У ног моих шумит
прошедшее, надо мною сквозь туман светлеет неразгаданное будущее. Молю тебя,
жизнь души моей, мой гений. О не скрывайся от меня, пободрствуй надо мною в эту
минуту и не отходи от меня весь этот так заманчиво наступающий для меня год.
Какое же будешь ты, моё будущее? Блистательное ли, широкое ли, кипишь ли
великими для меня подвигами или… О, будь блистательно, будь деятельно, всё
предано труду и спокойствию!.. Таинственный, неизъяснимый 1834 год. Где означу
я тебя великими трудами»(IX, 16 – 17). И
этот год стал переломным для Гоголя, решил судьбу его как писателя. В 1834 году
была завершена работа над повестями «Невский проспект», «Портрет», «Записки
сумасшедшего», опубликованные в начале следующего года в составе «Арабесок», а
также подготовлена к печати большая часть повестей «Миргорода». Гоголь
окончательно утвердился на тех художественных позициях, которые привели его к
созданию величайших произведений реалистического искусства[7, с.78].
Устремление Гоголя в сторону всё
большего охвата явлений жизни, как подчёркивал Белинский, « во всей полноте их
реальности» определяет путь творческой эволюции писателя. Реальная основа
произведений, реальные задачи писателя определяют творчество Гоголя как
социально направленное.
Эта направленность устанавливается через
картину социальных контрастов столичного города крепостнической монархии
(«Невский проспект»), через гибель даровитого художника, продавшего свой талант
за деньги («Портрет»), через комическую ситуацию мелкого человечка-службиста,
очутившегося без носа («Нос»), через трагическую судьбу забитых чиновников
(«Записки сумасшедшего», «Шинель») [3,
с.279].
Гоголь поднял проблему о судьбах
искусства в буржуазном обществе.
«Искусство есть примиренье с жизнью!» –
писал в 1848 году Николай Васильевич В.А. Жуковскому после выхода ранее
«Выбранных мест из переписки с друзьями».
Искусство
есть водворенье в душу стройности и порядка, а не смущенья и расстройства.
Искусство должно изобразить нам таким образом людей земли нашей, чтобы каждый
из нас почувствовал, что это живые люди,
созданные и взятые из того же тела, из которого и мы. Искусство должно
выставить нам на вид все доблестные народные
наши качества и свойства, не выключая даже и тех, которые, не имея простора свободно развиться, не всеми
замечены и оценены так верно, чтобы каждый почувствовал их и в себе самом и
загорелся бы желаньем развить и возлелеять в себе самом то, что им заброшено и
позабыто. Искусство должно выставить нам все дурные наши народные качества и
свойства таким образом, чтобы следы их каждый из нас отыскал прежде в себе
самом и подумал бы о том, как прежде с самого себя сбросить всё, омрачающее
благородство природы нашей. Тогда только, и таким образом действуя, искусство
исполнит своё назначенье и внесёт порядок и стройность в общество! [5, с.293].
Жизнь подлинного художника слова – это
непрерывные искания, освоение новых тем, явлений жизни, новые творческие
завоевания.
А Гоголь был одним из самых удивительных
мастеров художественного слова. Среди великих русских писателей он обладал,
пожалуй, едва ли не наиболее выразительными приметами стиля. Гоголевский язык,
гоголевский пейзаж, гоголевская манера в изображении портрета – эти выражения
давно стали обиходными. И тем не менее изучение стиля, художественного
мастерства Гоголя всё ещё остаётся далеко не в полной мере решённой задачей[7, с.8].
Художественный мир Гоголя, как и всякого
большого писателя, сложен и неисчерпаем. Каждое поколение не только заново
прочитывает классика, но и обогащает его своим непрерывно развивающимся
историческим опытом. В этом состоит тайна неувядаемой силы и красоты
художественного наследия.
Доказательство этому – связь Гоголя с
японской литературой. К художественному опыту русского писателя обратился ещё
на заре становления новой японской литературы один из её зачинателей, Фтабатей
Симэй, а в XX веке
– Акутагава Рюноскэ, классик новой японской литературы. К наследию Гоголя
обращаются и видные современные писатели – Кодзима Нобуо и Гото Мэйсэй[4, с.276].
На наш взгляд, Николая Гоголя и
Рюноскэ Акутагава роднит, в первую очередь, поиск ответа на вопрос, что такое
искусство и что должно быть в нём главным. В разные эпохи жили писатели, но
съедаемы были, по-нашему, одним этим общим вопросом, что и привело обоих к
духовному кризису, к душевной драме, к драматическому концу, объяснить который
и сегодня однозначно нельзя.
О творческих поисках, муках, победах,
особенностях подхода к вопросу об искусстве Рюноскэ Акутагава никто лучше не
описал, как Аркадий Стругацкий в статье «Три открытия Акутагава Рюноскэ».
И первым открытием писателя, в
отличие от Н.В.Гоголя, было то, что объектом литературы должна быть психология
человека. Человеческая психология стала центральным объектом писательского
интереса Акутагава Рюноскэ, а
искусство – смыслом его жизни. Не описанием чувств должна заниматься
литература, утверждал Акутагава, а исследованием, анализом психологии. Что
может быть инструментом литературного анализа психического мира? Только одно:
событие. Именно поэтому «необычные события», описанные в старину, стали в
произведениях Акутагава надёжным инструментом для исследования механизмов
человеческой психологии.
Особенный интерес представляет в этом
отношении рассказ «Бататовая каша» [1,
с.11 – 13].
Акутагава не только не скрывает факта заимствования своего произведения у
Гоголя («Шинель» была хорошо знакома читающей публики того времени), но,
напротив, он уверен, что читатели в согласии с японской литературной традицией
узнают и вспомнят слова и ситуацию произведения-прототипа. Обращаясь к традиционной
поэтике реминисценций, Акутагава как бы хочет сказать, что Гоголь – классик,
поэтический авторитет для нового поколения японских писателей; в то же время он
подчёркивает идейную близость своего рассказа к творчеству русского писателя.
Вслед за Гоголем Акутагава в отличие от японских писателей-натуралистов
раскрывал тему «маленького человека» в юмористическом повествовании. Это было
ново для японской литературы[4, с.297 – 299]. Посмотрим на сравнительную таблицу.
Автор
|
Н.В.Гоголь
|
Рюноскэ Акутагава
|
Годы
жизни
|
1809
– 1852
|
1921
– 1927
|
Произведение
|
«Шинель»
|
«Бататовая
каша»
|
Жанр
|
Повесть
|
Рассказ
|
Тема
|
тема “маленького человека”.
|
|
История
создания
|
В
основе произведений – анекдот: у
Гоголя – о чиновнике, потерявшем шинель, у Акутагавы – о самурае, всю жизнь
мечтавшем “нажраться” бататовой каши.
|
|
Особенности
композиции
|
Произведения
условно можно разделить на две части. В первой главными героями являются
Акакий Акакиевич и гои, во второй — шинель и бататовая каша.
|
|
Герои:
|
Акакий
Акакиевич — “маленький человек”, до крайности забитый, нищий, занимает низший
чиновничий чин, “вечный титулярный советник”, служащий в департаменте.
|
“Литературный
брат” Башмачкина, бедный самурай, имеющий мелкий чин, служащий при дворе
могущественного феодала. “...Его настоящее имя... в старинных хрониках... к
сожалению, не упомянуто”.
|
возраст
|
“Акакию
Акакиевичу забралось уже за пятьдесят лет”.
|
Гои
перевалило за сорок. “...Кто бы с ним ни встречался, никому и в голову не
приходило, что этот человек когда-то был молодым”.
|
внешний вид
|
Используемые
авторами при характеристике своих героев эпитеты, называющие блёклые,
тусклые, мрачные оттенки цветов, что подчёркивают суффиксы имён
прилагательных (-оват, -еват), не дают понятия о конкретном цвете: всё
слилось в один непонятный цвет.
|
|
речь
|
“Акакий
Акакиевич изъяснялся большею частью предлогами, наречиями и, наконец, такими
частицами, которые решительно не имеют никакого значения”. У него была
привычка “не оканчивать фразы”.
|
Гои
красноречием тоже не отличался. Его речь чаще всего состояла из следующих
фраз: “Очень извиняюсь”, “покорно благодарю”, “да как же это так”.
|
быт
|
Н.В.
Гоголь показывает ограниченность ума героя, акцентирует внимание читателя на
его пустой, бессмысленной жизни.
|
Акутагава
не находит нужным останавливаться на описании домашней жизни своего героя.
Вероятно потому, что он до ничтожности “маленький”.
|
цель жизни
|
Башмачкин
“питался духовно... ” Сущность его жизни составляют любовь к буквам и любовь
к новой шинели.
|
Красноносый
бедолага-самурай мечтал “нажраться” бататовой каши. Вся его жизнь была
пронизана этим желанием.
|
отношение
героев к своей службе
|
Гои
и Башмачкин подобны заведённым роботам, и любое вмешательство, даже совсем
незначительное, могло нарушить их отлаженный механизм жизни, что и случилось.
|
|
отношение
окружающих к героям
|
“Сторожа
не только не вставали с мест, когда он приходил, но даже не глядели на него,
как будто бы через приёмную пролетела простая муха”.
|
“В
самурайских казармах на гои обращали не больше внимания, чем на муху”.
|
Призыв
авторов увидеть в “маленьких” людях своих братьев.
|
||
отношение
героев к окружающим
|
“Но
ни одного слова не отвечал... Акакий Акакиевич, как будто бы никого и не было
перед ним...”
|
Гои
“был настолько лишён самолюбия и был так робок, что просто не ощущал
несправедливость как несправедливость”.
|
Роль
фантастических образов
|
Фантастический
эпилог «Шинели» истолковывали по-разному. Версия большинства исследователей
творчества Гоголя такова: фантастический сюжет повести – это нравственное
предостережение “значительным лицам”.
|
Акутагава
вводит образ лисы с целью ярче выставить наружу в поведении красноносого гои
шутовские черты. Он уже не иронизирует над своим героем, а выставляет его на
посмешище.
|
Осуществление
мечты
|
После
ограбления Башмачкин стал кричать на будочника, “что он спит и ни за чем не
смотрит, не видит, как грабят человека”. Сколько же должен был выстрадать
герой, чтобы в нём проснулся человек!
|
Гои
понял, что никогда в жизни больше в рот не возьмёт бататовой каши. “Мечта его
при столкновении с перспективой полного удовлетворения перешла в панический
страх, а страх — в безнадёжное сожаление об утраченной мечте”.
|
“Маленькому”
человеку гораздо проще и легче жить без всяких желаний.
|
||
Отношение
авторов к своим героям
|
Гоголь
уверен, что в каждом
человеке, пусть даже в “маленьком”, очень важно видеть живую душу. В.Г.
Белинский разделяет мнение писателя в том, что и в грубом, необразованном
человеке интересны “его душа, ум, сердце, страсти, склонности – словом, всё
то же, что и в образованном человеке!”
|
Акутагава
не щадит своего героя за пустую, лишённую смысла мечту, уничтожающую его как
человека. В обличении ничтожности своего героя от иронии он переходит к
сатире и сарказму.
|
Но
сам Акутагава вскоре задумался. Инстинктом большого художника он почувствовал,
что с его методом что-то не совсем в порядке… Стремясь разобраться в своих
сомнениях, он сделал попытку сформулировать фундаментальную проблему искусства:
что же всё-таки искусство и как оно соотносится с жизнью?
В заметках «Об искусстве» Акутагава
подчеркнул, что произведение искусства должно быть совершенным, как ничто
другое, что совершенство состоит в полном воплощении художественного идеала, в
противном случае служить искусству просто не имеет смысла.
Во всей вселенной, считал он тогда, есть
только одно дело, которое заполняет жизнь до краёв, не оставляя места ни для
сожалений, ни для разочарований. Это дело – служение искусству. Искусство
приносит художнику высшие радости, окупает любые жертвы, оправдывает любые
преступления. Художнику могут быть свойственны обыкновенные человеческие
слабости, в своей обыденной жизни художник может пребывать в зависимости от сильных
мира сего, невежественная чернь может смеяться над художником или страшиться
его – всё это не имеет к служению искусству никакого отношения; мнение черни,
полагал он, ничего не значит, духом художник всегда неизмеримо выше самого
своего могущественного властелина, и если человеческие слабости губят
художника, так это не вина его, а беда[1, с.14 –
15]. Как видим, Акутагава прощал художнику всё, а
Гоголь, помните, писал о том, что «Потомству нет дела до того, кто был виною,
что писатель сказал глупость или нелепость, или же выразился вообще необдуманно
и незрело. …Оно сделает упрёк ему…».
Акутагава продолжил поиск .
В июле 1918 года в газете «Осака
майнити» была закончена публикация одной из самых блестящих новелл Акутагава -
«Муки ада».
«Человеческая жизнь не стоит и одной
строки Бодлера». Что стоят человеческие жизни в сравнении с шедевром! Целью
жизни может быть только искусство, в конечном счёте оно является и целью
существования рода человеческого, а всё остальное – борения страстей,
социальные катаклизмы, тяжкий труд крестьянина, хитрости политикана,
технология, наука – имеет значение лишь в той мере, в какой может
способствовать или препятствовать созданию шедевров.
Это было второе открытие Акутагава
Рюноскэ, но оно обрадовало его далеко не так сильно, как первое.
Философский камень оказался не там, где
его с такой бешеной энергией искал Акутагава. Не в сказочно прекрасном дворце
человеческой культуры, а в грубом и монолитном фундаменте, на котором этот дворец
был воздвигнут. Искусство не может иметь бытия само по себе. Искусство
существует лишь постольку, поскольку существует потребитель искусства. Между
искусством и его потребителем должна быть прочная функциональная связь. Если
принять, что потребителем искусства должен быть народ, то исчезают все «зачем?»
и «почему?» и на месте хаоса возникает стройная система: народ из чрева своего
порождает искусство, а искусство, в свою очередь, оплодотворяет лоно народа.
Провозгласив неразрывную связь между народом
и искусством, Акутагава не верил, что его работа, работа мастера-виртуоза,
представляет для народа какую-либо ценность[1, с.19 – 21].
Как видим, оба писателя, пройдя все
муки ада, пришли к одному и тому же выводу: искусство неразрывно связано с
народом. Служить искусству – это значит служить народу.
Произведения обоих литературных метров
включены в школьную программу по мировой литературе, потому что темы и
проблемы, поднятые ими, актуальны и сегодня, потому что они связаны с жизнью,
народной жизнью.
Рюноскэ
Акутагава, как и Николай Гоголь, не участвовал в политической жизни своей
страны. Он так же страдал от нервного истощения, от каких-то болезней
желудочно-кишечного тракта, от ослабления сердечной деятельности и лечился на
курортах. Оба страдали от одиночества, несмотря на то, что японский писатель
был женат и имел троих сыновей. Обоих преследовали какие-то призраки и кошмары.
Гоголь смирялся со своим участием, поэтому просил В.А.Жуковского по возможности
при втором издании «Переписки» поставить впереди книги на место «Завещания»
заглавие: «Искусство есть примирение с
жизнью». В отличие от Гоголя, невзирая ни на что, Акутагава не бежал от
критики, от ада одиночества, от страха подступающего безумия, а работал как
одержимый.
«Знаю, – говорил Гоголь, – что моё имя после меня будет счастливее меня, и
потомки тех же земляков моих, может быть, с глазами, влажными от слёз,
произнесут примирение моей тени».
«Я не жду, что получу признание в
будущие времена. Суждение публики постоянно бьёт мимо цели... Тем более я – простой
литератор... Иногда я представляю себе, как через пятнадцать, двадцать, а тем
более через сто лет даже о моём существовании уже никто не будет знать. В это
время собрание моих сочинений, погребённое в пыли, в углу на полке у букиниста
на Канда будет тщетно ждать читателя...» - так безотрадно представлял свою
посмертную творческую судьбу Акутагава Рюноскэ.
Акутагава, тончайший психолог,
обладатель яркого пророческого дара, в этом предсказании ошибся. Его имя
соседствует с самыми великими писателями, он издаётся и переиздается на всех
континентах, его произведения экранизируются, он признанный мировой классик, в
Японии ежегодной премией имени Акутагава Рюноскэ награждают лучших писателей, а
ведь он прожил всего 35 лет.
«Он хотел жить так неистово, чтобы можно
было в любую минуту умереть без сожаления», - писал Акутагава в последнем
автобиографическом произведении. И он жил неистово[2].
Для Николая Гоголя и Рюноскэ Акутагава искусство стало смыслом жизни. Не
оно ли и погубило их?
Последние годы жизни обоих писателей
обозначены поиском выхода из того жизненного круга, который же, как нам кажется,
они сами начертили, потому что были настоящими писателями, потому что хотели
достичь большего, а это больше, на наш взгляд, называется СОВЕРШЕНСТВО. А можно
ли в этой жизни хоть кому-нибудь, даже гению из гениев, достичь Совершенства?
Нет! Здесь, мы считаем, кроется и частичный ответ на вопрос, почему так рано
оба гениальные писатели ушли из жизни. Каждый ушёл по-своему: первый, смирясь, замкнувшись в себе, отойдя от мирской
жизни и творческой, в 43 года уходит естественной/неестественной
смертью, второй, – творя до последнего, в 36 лет
добровольно прощается с жизнью. Есть ли этому объяснение?
Таким образом, и Гоголь, и Акутагава после своего ухода
оставили человечеству вместе со своими шедеврами слишком много загадок.
С другой стороны, Человек – Вечная Загадка, и
если есть она, эта Загадка, её и будут разгадывать потомки.
ЛИТЕРАТУРА
1.
А
к у т а г а в а Р ю н о с к э. Новеллы / Р.Акутагава. – М.: Художественная литература, 1974. –
704с.
2.
Великие
писатели. Акутагава Рюноскэ. – [Электронный
ресурс]. Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/pisateli/86.htm
3.
Гоголь
в школе. Сборник статей. – М.: АПН РСФСР, 1954. – 704с.
4.
Гоголь
и мировая литература. – М.: Наука, 1988. – 320с.
5.
Г
о г о л ь Н.В. Собрание сочинений в восьми томах. Том восьмой. Письма / Н.В.Гоголь.
– М.: Правда, 1984. – 400с.
6.
Г
о г о л ь Н.В. Собрание сочинений в восьми томах. Том первый / Н.В.Гоголь.
– М.: Правда, 1984. – 369с.
7.
М
а ш и н с к и й С.И. Художественный мир Гоголя: Пособие для учителя. 2-е
издание / С.И.Машинский. – М.: Просвещение, 1979. – 432с.
8.
М у з и я н о в
а Л ю д м и л а. “Каждый должен
быть услышанным”. Гоголь и Акутагава Рюноскэ. – [Электронный
ресурс]. Режим доступа: http://lit.1september.ru/article.php?ID=200800210
9.
С т е п а н о в
Н.Л. Н.В.Гоголь. Творческий путь / Н.Л.Степанов. – М.: Гослитиздат, 1959. – 608с.
Комментариев нет:
Отправить комментарий